“Основное — не ешьте друг друга!”, – Блаженнейший митрополит Владимир

Несмотря на все утверждения и предположения, мы доподлинно не знаем, что после физической смерти человека происходит с его душой. Зато знаем точно, что здесь, в земной жизни, упокоившийся человек наконец приобретает завершенные черты: мы видим его словно вблизи, выпукло и четко, как скульптуру, в застывшей форме характера и поступков. И хотя каждый по-своему может оценивать пройденный им путь, но маршрут уже проложен, и теперь четко видно, из каких метаний-поисков он состоит и куда привел.
Когда же человек настолько значителен, как Блаженнейший митрополит Владимир, то естественно то внимание, которое вызвала в обществе его смерть — даже настолько предвиденная и даже в такое переполненное невосполнимыми утратами время.
Для его земляков эта утрата особенно болезненная. Что ни говори, все время пребывания владыки Владимира на высшей ступени церковной иерархии подоляки гордились, что именно сын их края не давал разгуляться или часто утихомиривал бури, бушевавшие в жизни новорожденного государства и церкви. Ведь несмотря на риторику о необходимости любви и смирения, большинство современных религиозных деятелей Украины и России на практике проявляют совершенно другие, совершенно противоположные, черты.
Впрочем, гордились уже теперь, в последнее время, когда церковь постепенно начала занимать покинутые коммунистической идеологией ниши и действительно влиять на людей и общество. Тогда и стало известно, что митрополит Владимир — в миру Виктор Сабодан, родом из села Марковцы Летичевского района на Хмельнитчине. Каждый его приезд домой, к родительским могилам, — а приезжал он на малую родину каждый год и даже чаще, — не только становился событием для духовенства и односельчан, но и вызывал закономерное любопытство прессы и исследователей родного края. И не только потому, что — земляк, достигший таких заметных успехов на своем земном пути. Но прежде всего потому, что митрополиту была присуща редкостная, к сожалению, для наших церковных деятелей человечность.
Помню нашу первую встречу. В 1995 г. в Хмельницком отмечали 200-летие Подольской епархии. После торжественной литургии в храме торжество продолжилось в театре. Предстоятель выступил с короткой речью. В таких случаях ожидаешь услышать цифры и фразы к дате. Вместо этого прозвучала проповедь о добре и зле, о выборе каждого в этой жизни и об ответственности за свой выбор. И это было так сказано, что каждый из присутствующих ощутил свою личную связь не только с отмечавшимся событием, но и со всем происходящим в его жизни и в жизни вокруг него. До тех пор я слышала много умных людей и замечательных ораторов; в этот же раз ощутила, что такое мудрый человек. У оратора не было ничего показного, ничего эффектного — только какая-то необъятная глубина: мысли, характера, любви.
Счастливым чувствовал себя Виктор — выпускник Меджибожской средней школы (в Марковцах была только начальная), поступив летом 1954 г. в Одесскую духовную семинарию. Ведь, как вспоминал позже, еще с детства, как только начал прислуживать в сельской церкви, хотел быть священником. Но такой его выбор лег на педколлектив школы несмываемым пятном, и учителя и сельское начальство не выходили из дома Сабоданов, апеллируя к родителям Виктора: заберите сына! Ведь тогда в стране, где атеизм был сверхважной составляющей коммунистической идеологии, поступление в духовную семинарию приравнивалось к измене Родине. Это не преувеличение. Из школы семинаристу Сабодану прислали письмо с проклятиями, а из сельсовета в семинарию — сообщение о неблагонадежности его семьи.
У Сабоданов действительно были проблемы с советской властью. Старший брат Виктора Александр и их дядя Иван Сабодан в годы Второй мировой были участниками антифашистского подполья ОУН.
Весной 1943 г. немцы выследили и арестовывали подпольщиков Летичевщины. После жестоких пыток в Староконстантиновском гестапо среди прочих был расстрелян Иван Сабодан. Единственный сын у родителей, он перед смертью просил племянника Александра, своего ровесника: “Против тебя у немцев нет доказательств. Если вернешься домой, не говори моим маме и отцу, как меня мучили (исследователь подпольной деятельности летичевцев Владимир Борисов пишет, что с Ивана Сабодана сдирали проволочными щетками кожу, загоняли иглы под ногти, раздавливали пальцы рук дверью. — Авт.). Не признавайся, что меня убили. Пусть думают, что я жив, где-то на каторге, пусть надеятся меня дождаться”. Александр (его называли в семье Алешей) сдержал обещание: Григорий и Мария Сабоданы до смерти верили, что их красавец Иван жив.
Вплоть до последнего дня СССР о героях-националистах молчали. Однако же в их семьях знали правду. С этой правдой рос и самый младший из четырех братьев Сабоданов. Наверное, эта правда тоже повлияла на его выбор — служить Господу. То есть — служить Правде, а не насквозь лживой власти.
Служение Богу в те времена было протестом против советской системы. Чуть ли не единственным шансом открыто, легально ей противостоять. Надо было обладать очень сильным характером, чтобы решиться на это. И такие характеры вырастали преимущественно в семьях с сильными национальными корнями, которые нередко принимали участие и в вооруженном сопротивлении Советам. Не случайно 70% студентов духовных учебных заведений СССР были украинцами. И не случайно советские чиновники постоянно требовали от владыки Владимира (Сабодана), который впоследствии стал ректором Одесской семинарии, а затем — ректором Московской духовной академии и семинарии, — исключать из этих заведений студентов “из семей, связанных с ОУН-УПА”. Тем более закономерной была активная национальная — украинская! — жизнь студентов этих, само собой, с русским языком преподавания, заведений, которые пели украинские песни, интересовались историей Украины, проводили вечера, посвященные творчеству Т.Шевченко, И.Франко, Леси Украинки. После одного из шевченковских вечеров в Ленинградской духовной академии, организованного с участием Виктора Сабодана, один из преподавателей сказал: “Здесь не хватало только лозунга: “Хай живе незалежна Україна!”
Так удивительно ли, что в московских духовных учебных заведениях по распоряжению ректора архиепископа Владимира (Сабодана) студентам позволили сдавать экзамены… на украинском языке?! А значит закономерно и то, что, отметив уже заслуженно известного церковного деятеля Владимира (Сабодана) в честь его 50-летия только скромной медалью Советского комитета защиты мира, кто-то из ответственных за это чиновников бросил: “Упрямому хохлу и этого слишком много”.
Впрочем, все сказанное не означает, что украинские националисты сознательно пробирались в русское православие, чтобы сделать его украинским. Вовсе нет. Каждый родившийся в СССР воспитывался в духе советского патриотизма. И даже осознавая себя украинцем, вполне спокойно воспринимал все русское — потому что оно было советским. Скажем, в эти печальные дни многие телеканалы рассказывали о том, что любимые цветы митрополита Владимира — ромашки. Даже предполагали, что он — автор песни “Ромашка”, простой настолько, что ее считали народной. Помните, как поет Николай Гнатюк: “Ромашка белая, Лепесточки нежные, Мне милее всех цветов, Ведь она — моя любовь”? Брат Степан, присматривавший за родительским домом в Марковцах вплоть до своей смерти лет несколько лет назад, однажды рассказывал: “Мы спрашивали об этом Владыку, а он всегда отмалчивался; так мы поняли, что эта песня — его”.
Это правда: он и написал. Еще семинаристом. Тогда не было ничего удивительного в том, что юноша из украинского села пишет русские стихи. Так повелось: язык преподавания, окружения, межнационального общения — русский — еще со школы входил в кровь и плоть советского человека. Потому юный автор прислал свое стихотворение на конкурс журнала “Огонек” — и занял первое место.
Парадоксально, но подавляющее большинство церковнослужителей из числа украинцев, для которых в Советском Союзе религия была не только верой в Бога, но и своеобразным протестом против сатанинской власти, в частности и против ее национальной политики, после распада СССР начали выполнять противоположную роль: цепей, удерживающих Украину в лоне империи. Вопреки их украинской душе — всего прочего, за многие годы нанесенного в эту душу русским православием вместе с имперским мышлением, оказалось больше.
Не берусь утверждать, однако похоже, что такое раздвоение было присуще и митрополиту Владимиру. Если это действительно так, то это было и его личной, глубоко скрываемой от чужих глаз, трагедией, и трагедией украинской церкви и украинского народа.
Один только штрих. Год или два назад в “Історичній правді” на сайте “Української правди” в Интернете появился материал о связи семьи Блаженнейшего Владимира с украинским национально-освободительным движением. Во всяком случае, заголовок прямо об этом и гласил. Немного знакомая с исследованиями на эту тему местных краеведов, описанными выше, я хотела прочитать и эту публикацию. Но буквально через несколько минут она бесследно исчезла с сайта — как говорят, с концами. Кто-то увидел в этом угрозу то ли митрополиту, то ли УПЦ (МП), то ли всему православию.
Впрочем, сейчас это уже не важно. Простой и скромный (его и вправду можно сравнить с ромашкой: “я стеснительный от природы”, — писал о себе Владыка) предстоятель Украинской православной церкви Владимир (Сабодан) уже завершил свой земной путь и проторяет небесный путь. Перед смертью хотел домой, в Марковцы — попить воды из родного колодца. Не судьба. Если бы только этого не успел… “Еще одного очень важного не сделал”, — признавался он перед смертью своему верному помощнику Александру Драбинко.
Что именно — неосуществленное — мучило перед смертью этого пресветлого мудреца, переполненного любовью к своему народу? Народу, которому он с присущим ему юмором советовал перед Пасхальным постом, когда у него спрашивали, что можно есть, а что — нет: “Основное — не ешьте друг друга”? Нам уже не дано узнать. Об этом отчитывается перед Богом. Перед которым предстал — как и хотел, и сказал в 2009 г., когда его снова сватали на русский патриарший престол: “Я хочу предстать перед Богом 121-м митрополитом Киевским, а не 16-м патриархом Московским”.
Этим он все сказал.
Источник: ЗН

Читать полностью здесь: IPnews

---

---