Украинский волонтер: В генштабе надо через одного ставить к стенке

Суровый волонтер Юрий Касьянов в бескомпромиссном интервью рассказал о том, почему глава Генштаба Муженко не справляется и отчего Порошенко не хочет его уволить; как и кому удалось промыть мозги жителям Донбасса; с какой стати гламурный Гелетей несколько раз поднимал флаг над Славянском и почему лучше свой диктатор, чем кремлевский император.
Юрий Касьянов — один из тех волонтеров, поздоровавшись с которыми хочется несколько дней не мыть руку. Один из организаторов движения «Армия-SOS», он снабжает наших военных еще с крымских времен. Именно Касьянов и его коллеги помогли украинской армии в самый тяжелый период — когда драться ей приходилось голой, босой и практически безоружной, пишет Евгений Кузьменко для Цензор.НЕТ.
Как проклятый, Юрий носился на своей машине, подвозя военным необходимое. Рисковал жизнью, здоровьем — и это, пока штатные снабженцы Минобороны, раскрыв рты, растерянно смотрели на происходящее. Или набивали свои карманы, пользуясь сложившейся неразберихой.
Сейчас Касьянов — признанный авторитет волонтерского движения, человек, опыт которого бесценен. О таких англичане говорят: «speaks volumes». При этом он не забронзовел, не разменивается на благо глупости, говорит прямо, не разбирая чинов и званий. Перемирия не признает, действия Генштаба называет провальными. Паникер, говорите? Попробуйте-ка сказать об этом военным в зоне АТО — они вас разорвут в клочья! И потому, что уважают Касьянова. И оттого, что знают: он говорит правду…
«ЕХАЛИ ПОД ДОНЕЦКОМ: КРУГОМ РАЗРЫВЫ ОТ «ГРАДОВ» — А В 150 МЕТРАХ ГУЛЯЮТ ДЕТИ…»
- На днях один коллега сказал мне: «Зачем ты продолжаешь делать эти интервью с военными и волонтерами? Успокойся, дай людям пожить спокойно, перестань их накачивать: деньги для фронта, деньги для фронта…».
Вот что говорить таким людям, желающим сейчас жить спокойно, в свое удовольствие?
- Это нормально, когда люди хотят жить спокойно, мирно, вне войны. Но ситуация такова, что мира нет. У нас в стране идет война, идет уже давно, и это не секрет. Необъявленная, неузаконенная, не нами начатая. Если факт войны не признает наше политическое руководство, то это не значит, что войны нет. И мы не можем ее отменить, не можем сказать: «Нет войны, забыли ее». Да, кто-то уезжает за границу, кто-то просто делает вид, что ничего страшного не происходит, отворачивается, замыкается в своей «хате», которая у многих, как всегда, с краю… Но, в конце концов, война коснется каждого. Я видел на окраине Донецка, под Славянском шикарные особняки; в них жили богатые, обеспеченные люди. Теперь эти имения превратились в решето…
Видел обычные многоквартирные дома, где жили простые обыватели, небогатые граждане. Эти скромные жилища в таком же состоянии. Пригород Донецка — практически мертвый: простреленные гаубичными снарядами дома, раскуроченные гусеницами танков и артиллерией дороги… Там живет очень мало людей. Но они там есть. Некоторые даже открывают магазины, привозят на продажу какие-то овощи, молоко…
Противоестественно выглядит обычная человеческая жизнь в таких нечеловеческих условиях. Но самое сильное впечатление — это дети на войне. Представьте: всю ночь шел обстрел, по городу работали гаубицы, «Грады», минометы. Пересидев ночь в подвале, мы утром едем и видим на дороге гуляющих детей. Метрах в 150 — разрывы, а дети гуляют…
- Очень многие на Донбассе продолжают относиться к украинским войскам, украинской власти с недоверием, многие — с ненавистью. Но я читал ваш пост в Фейсбуке — про сценку на улице Лисичанска. Цитирую: «Разговор на улице. «Вы ведь не уйдете?.. Нас не бросите?.. Только жизнь наладилась, а орудийная пальба снова — все ближе… Страшно за детей. Неужели снова придется уезжать?..».
Вы проводите в зоне АТО большую часть времени. Скажите, насколько много тамошних жителей просто хотят спокойной жизни — и ничего что под киевской властью? И как много принципиально ее ненавидят?
- Людей, которые хотят покоя, наверное, — абсолютное большинство. Покоя хотят все — кроме совершенно оторванных от жизни, от реальности истеричных особ, которые готовы всеми силами вести войну.
А сколько людей доверяют нашей власти или не доверяют — вопрос, скорее, философский. Я помню свои впечатления от Изюма конца апреля-начала мая, еще до начала АТО. На машинах местных жителей я видел георгиевские ленточки; в кафе за соседним столиком, не стесняясь, говорили про то, что, вот, «скоро надают этим украм». И для того времени это было «нормально». Наши люди, патриоты, тогда молча приходили под больницу, когда туда привозили раненых и убитых. Стояли женщины, плакали, старались как-то помочь. И это ощущение — того, что ты находишься на чужой территории, где заправляет враг, — угнетало. Было страшно даже ходить по городу. Ночью в двери стучали, угрожали; пришлось переселиться в другой отель. Шли разборки где-то рядом в парке, там стреляли из пистолета. За окном была почти ДНР. И это в Изюме, который тогда был основной базой АТО! Теперь Изюм — совсем другой, наш город. Почитатели Путина в городе есть, конечно, но они теперь ведут себя тише воды, ниже травы.
Есть и другие примеры. Помню первые дни после освобождения Славянска, когда по улицам в истерическом состоянии бегал какой-то человек и кричал: «Ну, зачем меня обманывали, что придут бандеровцы — и всех вырежут?! А они привезли воду, хлеб!»
- У вас есть мысли по поводу того, как огромный промышленный регион оказался с промытыми до такой степени мозгами?
- Конечно, есть. Наши великие феодалы, богатые люди Востока, которые зарабатывали тем, что превратили большую часть населения в рабов, использовали пропаганду (в первую очередь российскую) для того, чтобы этих людей удержать в повиновении. Они постоянно апеллировали к советским ценностям, к подвигу отцов и дедов, постоянно противопоставляли одну часть страны — другой; говорили, что там — бандеровцы, вы должны за нас голосовать, мы вас защитим. Люди в это верили.
А недавно мы сидели в подвале в Песках. Шел постоянный обстрел, и мы ночью смотрели телевизор, который взяли из разрушенного дома сверху. Антенна сохранилась — и вот мы смотрим телевидение, которое транслирует Донецк. Ни одного коммерческого ролика! Там были российские каналы с постоянной пропагандой «ДНР» и «ЛНР», сюжеты о том, какой хороший Захарченко, как важно пойти проголосовать на сепарских «выборах». О том, как батальон «Кальмиус» под Мариуполем сражается с «укропами», какая у них замечательная артиллерия. Постоянно муссируется мысль о том, что мы, русские, русских в беде не бросим. В новостях говорят о пресловутом «русском мире», о «братстве» народов, о том, что «великий» В.В.Путин распорядился помочь Донбассу…
И эта реклама направлена не только на Донбасс, а на всю Россию! Они методично и непрерывно готовят людей к войне, приучают к войне: рассказывают, что нужно делать в случае обстрела, какой стороны дома держаться, какие подвалы занимать, а какие — нет; как оказывать медицинскую помощь. И все это постоянно давит на мозги — как донецких украинцев, так и россиян.
- В общем, режим осажденной крепости.
- Я жил при Советском Союзе, это жизнь за железным занавесом, жизнь в условиях массированной пропаганды. Которая стала еще круче, еще лучше, построена на новейших технологиях, и, естественно, сильно давит на мозги. Это истерия, мощное психологическое воздействие; людям, подвергнутым такому испытанию, надо потом время, чтобы заново научиться адекватно оценивать окружающий мир… Я побывал практически во всех освобожденных городах после того, как они были покинуты боевиками. И могу сказать, что люди меняются.
- В каком смысле?
- Некогда зазомбированные люди видят, что никто никого не убивает, жизнь налаживается. И люди меняются. И это большое благо — что люди из Горловки приезжают за пенсией из Макеевки в Артемовск. С утра до вечера у отделений банков стоят огромные очереди у банка: люди получают пенсии. И, приезжая на освобожденные территории, люди видят: здесь нормальный город, порядок, в магазинах продукты, мирная жизнь. Они потом с этими продуктами и впечатлениями возвращаются домой.
Были случаи, когда мы в военной форме шли с военными по городу, из очереди у банка выбегали люди — и чуть ли не падали на колени. Целовали руки, спрашивали: «Когда вы придете нас освобождать?».
«ЛУЧШЕ СВОЙ ДИКТАТОР, ЧЕМ КРЕМЛЕВСКИЙ ИМПЕРАТОР»
- Донецкие феодалы, о которых мы говорили, «ломанулись» в Раду по мажоритарке. И прошли, причем в достаточно большом количестве. Вы уже после выборов общались с нашими военными на фронте? Как они отнеслись к выборам в целом и к этим персонажам в частности?
- До выборов, во время голосования и после выборов я все время был там. Я знал, что не попаду на голосование, и не особенно стремился. Что касается ребят на фронте…Бойцы интересовались выборами, спрашивали, как все прошло, обсуждали, переживали…
- А вы сами?
- Сам я не интересовался и никаких надежд на эти выборы не возлагал.
- Почему?
- Я считал и считаю их несвоевременными. Прежнее законодательство, прежний админресурс, те же комиссии…Проводить выборы при таких условиях — значит зафиксировать статус-кво того, что было.
- Ну, это как сказать. Все же 53% избранных депутатов в прежней Раде не было…
- …Того, что было — с некоторыми вариациями. Нет, мое мнение, безусловно, спорное… Я просто вижу ситуацию на фронте, и считаю, что сегодня, когда страна находится в страшной опасности, нам нужна жесткая тоталитарная система управления, по факту недемократическая. Иначе мы проиграем, как в 1918 году.
- Что конкретно вы вкладываете в эти слова?
- Я считаю, что нам нужен разумный диктатор, который может объединить людей, все ресурсы страны, и направить их на решение этой чудовищной проблемы. Я понимаю, что «разумный диктатор на время» — это звучит очень сомнительно (улыбается. — Е.К.), но концовка в этой истории может быть совершенно другой. Лучше свой диктатор, нежели кремлевский император.
- Даже если конец, как вы говорите, будет совершенно другой, такого человека еще нужно найти.
- Он должен сам появиться. Мы не можем его назначить. Лидера, настоящего лидера, назначить нельзя.
«ДАЖЕ ЕСЛИ ВЕСЬ КИЕВ НАШПИГОВАН АГЕНТАМИ ФСБ, ЗАЩИТА РОДИНЫ НЕ ПОТЕРЯЕТ СМЫСЛ»
- Вы по-прежнему убеждены, что Стрелков-Гиркин ушел из Славянска по договоренности?
- Да. Я в то время был там, ездил по его следам, искал, как уходила сепарская техника. Разговаривал с военными, контрразведчиками, СБУ-шниками. Вывод один: Гиркин ушел «по договоренности»: направил маленькую группу бронетехники на убой по дороге на Краматорск, где стоял наш хорошо укрепленный блокпост. Этих смертников артиллерия с Карачуна расстреляла, в упор их гранатометами сожгли.
- То есть Гиркин сознательно отправил своих людей на смерть?
- Да. А ушел он двумя колоннами совсем в других местах. И если предположить, что наши не знали, что он уходит, то какая же у нас разведка? А если знали, но ничего не сделали, то это уже предательство. Не могли не знать, потому что люди Гиркина собирались сутки. Это была большая «движуха» по городу, я вот об этом знал: передавали информацию, что что-то готовится. Наши ребята, которые находились в плену и которым удалось вырваться, тоже это видели и слышали. Нам звонили прямо оттуда: «Гиркин собирается уходить!». Никто ничего не предпринял, и Стрелков со своим отрядом ушел в Краматорск, потом пошел в Донецк. Везде, по всей дороге, его можно было уничтожить. Он ушел туда — и своим влиянием, своим авторитетом сделал из мелких, разрозненных отрядов реальную боевую силу. Донецк тогда был практически наш, но он организовал боевиков, и в итоге наших силовиков выдавили из Донецка и Луганска.
- Я сейчас задам как бы паникерский вопрос. Часто ли у наших военных возникают такие мысли: «Вот мы здесь стоим насмерть, а там, в Киеве, у Путина агентов тьма»?
- Об этом говорят, но не часто. На фронте очень много умных людей, здраво мыслящих людей, такой концентрации в тылу нет… И очень много настоящих патриотов, которые, может, и думают такое, но нечасто обсуждают.
- …потому что если думать такое, то все теряет смысл?
- Нет. Защита Родины, своей земли, своих семей никогда не может потерять смысл. Даже если у нас весь Киев продажный и нашпигован агентами ФСБ… Даже если власть продажная и потворствует Москве, это не значит, что не надо защищать Украину. Это совершенно очевидные вещи, здесь нет никаких внутренних противоречий. Конечно, люди не хотят просто так умирать — бессмысленно, как это было с 32-м блокпостом, когда их там фактически бросили. И не только их, а и десятки людей, которых командование отправляло на помощь этому посту. Совершенно бессмысленная жертва… Люди готовы сражаться, но не идти на убой.
И таких случаев много. Наши войска могут воевать в пять раз лучше, если ими будут руководить грамотные офицеры и командиры. Я не говорю, что там, на фронте, — неграмотные. Есть предатели, есть просто безмозглые недоумки, волею случая оказавшиеся в командирах. Но еще больше прекрасных офицеров, мне посчастливилось со многими познакомиться, и они представляют собой золотой фонд наших Вооруженных сил. Их действительно очень много, на уровне «командир взвода-командир бригады» плохих командиров трудно сыскать. Но что делает большинство людей в штабах секторов, в штабе АТО? Что делает наш генеральный штаб? Чем они заняты? Для меня это загадка… Результат их «работы» — трагические поражения и бессмысленные жертвы. Это, безусловно, предательство. Или бесталанность и недоумие, что в условиях военного времени приравнивается к предательству. В Генеральном штабе надо через одного ставить к стенке…
В какой-то момент нас поставили перед фактом — будет перемирие. Много говорили в оправдание такого решения: дескать, именно нам очень нужно перемирие. Мол, перемирие позволит нам зализать раны, подготовиться к будущим боям, усилить Вооруженные силы… И что в результате? На участках 31-го, 32-го блокпостов трактора и экскаваторы, необходимые для рытья блиндажей, появились только сейчас. Вот только в субботу (то есть неделю назад. — Е.К.) мы там были, и при нас под дождем землеройки копали окопы. Только теперь стали привозить бревна. А там голая степь, людям негде дерево взять. Бетонные плиты не у кого попросить… Даже лопат не было, чтобы окопаться; мы им их привозили. И вот все это время, пока было перемирие, у них не было ничего — ни лопат, ни мешков, ни бревен, ни блоков, ни инженерной техники…
- Юрий, власть вас наверняка читает, возможно, делает выводы. А сейчас этот ваш пессимистический анализ прочитает и простой читатель…
- …да у меня нет пессимистического анализа! Я просто рассказываю, что вижу, говорю о том, что происходит. Случаются на фронте и оптимистические вещи — и новые танки мы порой видим, и подготовленные, обученные подразделения занимают позиции… Но сегодня, когда Путин делает всё, чтобы нас покорить, надо говорить о серьезных проблемах, надо их решать. Мы не можем закрыть глаза на неготовность войск к войне. Мы не можем сказать: «у нас армия не готова — поэтому, пожалуйста, с нами не воюйте». Ага! — Путина это не остановит. Но его надо остановить.
«ПОРОШЕНКО ТРУСИТ ПЕРЕД ПУТИНЫМ, ПЕРЕД ЕГО АРМИЕЙ»
- Я все-таки задам свой вопрос. Если бы вы были не волонтером, который большую часть своего времени проводит на фронте, а нормальным, патриотически настроенным обывателем, и прочитали бы то, что вы сейчас сказали, — что бы стали делать?
- Старался бы помочь армии в тылу — вещами, деньгами, своим участием. Покупал бы, шил бы форму, стирал, мыл, одевал… Всё, что нужно делал бы. Занимался бы техническими средствами ведения войны: радиостанциями, тепловизорами, прицелами, беспилотниками… В общем, делал бы то же самое.
- Понятно, что лучше отдать собранные средства людям, которые лучше разбираются в том, что необходимо войскам. И все-таки: назовите три главные позиции, которые на данный момент нужны нашей армии.
- Позиция первая — теплые вещи, включая теплую обувь, шапки, перчатки, куртки. Стараемся сейчас возить ребятам флисовые поддевки, теплое белье, обувь. Возим и резиновую обувь, плащи, потому что идут постоянные дожди; людей это изматывают, они болеют.
Второе направление — обогревательные приборы, работающие в полевых условиях: буржуйки, дизельные обогреватели, складные мини-печки… И третье — всевозможные технические средства: радиостанции, тепловизоры, бинокли, автомобили, которые мы пригоняем из-за границы, восстанавливаем, бронируем и передаем в зону АТО…Средства ведения радиоразведки и радиоэлектронной борьбы, беспилотные летательные аппараты — всем этим мы активно занимаемся.
- Вы считали, сколько суммарного времени провели в зоне АТО?
- Когда я поехал туда в первый раз, провел безвылазно полтора месяца. Дальше так: в тыл обычно приезжаю на десять дней — две недели, чтобы как-то скоординировать деятельность и подготовить новые технические средства для работы. Плюс, разумеется, собрать разнообразную гуманитарную помощь для фронта. И уезжаем опять на две-три недели.
- Что говорят друзья, родные? Не сообщают вам, что вы сошли с ума и что неплохо было бы пожить для себя?
- Друзей-то почти не осталось. Друзья — это те, кто на фронте. Жена и дети поддерживают волонтерскую деятельность, безусловно. Это мой личный крепкий тыл.
- Давайте поговорим о власти…
- Власть у нас — понятие очень эластичное, растяжимое. У нас во власти разные люди. Так получилось, что я с первых дней операции под Славянском контактировал с Аваковым, который на первом этапе войны проявил себя как большая умница. Он и Антон Геращенко много сделали для создания первых добровольческих частей, которые смогли — вместе с профессионалами из МВД и военными остановить расползание этой дряни. Мы, в свою очередь, помогали добровольцам: одевали, экипировали, снабжали… С тех пор я поддерживаю связь с этими людьми из власти. Контактирую с Полтораком (министр обороны. — Е.К.), когда мне это необходимо. Но действуем мы — АРМИЯ SOS — всегда самостоятельно. Мы берем на себя ответственность за решение проблемы, и ни на кого не оглядываемся. Понимаете, когда говорят, что у нас власть все решает — это абсолютно неверно. Да, у нас пытаются что-то решать наверху. Но у нас настолько громоздкая система управления, настолько неэффективная, что даже самые правильные управленческие решения гибнут в ее недрах. Сегодня самое узкое место в системе управления войсками — Генеральный штаб. Уверен, что надо эту структуру разогнать, сократить на 90%, привлечь талантливых командиров с фронта…
- К начальнику Генштаба Муженко у вас, я так понимаю, негативное отношение?
- Абсолютно. Я присутствовал при ситуации, когда на фронте ему объясняли, что нужно сделать, а он отвечал: «Мне нужно посоветоваться». А речь шла о том, чтобы переместить блокпост на 100 метров…
То есть это человек не самостоятельный, не начальник Генерального штаба. Он может быть командиром бригады, не больше.
- А разницу между Гелетеем и Полтораком вы сразу почувствовали?
- Я лично никак не мог почувствовать. Думаю, что в войсках — тоже. Просто было абсолютно очевидно, что Гелетей находится не на своем месте. Эти его показушные подъемы флага над Славянском — в третий, четвертый раз… Бутафория, гламур, не имеющие никакого отношения к войне. А Степан Тимофеевич, даже если он и не стратег, не великий полководец, — хороший организатор. Министерство обороны выполняет функции логистические, снабженческие, хозяйственные. И здесь он, наверное, на своем месте. Да, я вижу, что на передовой всего этого мало. Но я знаю, как плохо Министерство обороны взаимодействует с Генеральным штабом, который фактически и управляет передовой.
- Скажите, а Муженко, в этой своей нерешительности и несклонности принимать решения, — от кого ждет отмашки?
- В данной ситуации, я так понимаю, от Президента. А в те дни, когда он фактически командовал силами АТО — от министра обороны и тогдашнего командующего Генштабом.
Такие люди как Гелетей и Муженко — это фатальная ошибка Президента. Петр Алексеевич уже растерял три четверти доверия людей, и потерял две области Украины, только ради своего личного спокойствия. Я вам скажу, почему Президент так упрямо «не сдавал» Гелетея, и теперь не сдает Муженко — потому что эти люди управляемые, лично ему преданные. Должность министра обороны, как я понимаю, была предметом торга президентской команды с Аваковым, Турчиновым и Яценюком; и в конце концов Президент назначил Полторака. Но это решение временное… Будет новое правительство — и неизвестно, кто станет министром обороны…
- А почему Муженко его устраивает?
- Видимо, Петр Алексеевич всерьез считает, что через начальника Генерального штаба он управляет войсками. Это не так. Во-первых, Петр Алексеевич — совсем не Главнокомандующий и очень далекий от армии человек. Во-вторых, он явно не стратег и в этом сильно проигрывает Путину. И, в-третьих, он труслив.
- Труслив? В чем-чем, а в трусости Петра Алексеевича вроде не обвиняли. Что вы имеете в виду?
- Он трусит перед Путиным, перед его армией. Он боится остаться без газа. Без поддержки Запада. Переживает за свою липецкую фабрику… Боится добровольческих батальонов. Поэтому не меняет начальника Генерального штаба: видимо считает, что если тронуть армейских генералов, то армия в итоге будет не на его стороне. А что тогда противопоставить добровольческим батальонам, если вдруг они пойдут на Киев? Я думаю, он этого боится. И вряд ли догадывается, что настроения в среде армейцев куда более радикальные… Понимаете? — В войсках очень много патриотов; не меньше, чем в добровольческих батальонах. Потому что последние годы, когда шло разрушение армии, служить шли либо дураки, либо патриоты. Дураков тяжелая армейская доля всегда мало привлекала, поэтому патриотов в армии оказалось предостаточно… И Муженко в этой среде не авторитет.
«КОГДА ПЕРЕГРУЖАЛИ ЭТИ ИЗУРОДОВАННЫЕ ТЕЛА, ИЗ НИХ НА АСФАЛЬТ СЫПАЛИСЬ КИЛОГРАММЫ ОПАРЫШЕЙ…»
- Как говорил профессору Преображенскому доктор Борменталь, контрреволюционные вещи говорите, Филипп Филиппович…
- Я всегда говорю то, что думаю, тут уж извините (улыбается. — Е.К.). Так вот, поэтому Порошенко и не меняет Муженко. И совершает большую ошибку, которая сказывается не только на имидже Президента, но на судьбе всей Украины. Эта ошибка может обернуться трагедией — мы теряем время, оно уходит, как песок сквозь пальцы. На фронт приходят неподготовленные части территориальной обороны, набранные из мобилизованных, которые, может, лет 20-25 назад служили в армии. Что они знают? Чему научены?.. Перед ними ставится простая задача: не потерять автомат, меньше пить и постараться удержаться на заданной позиции. Но это даже не смешно! Нам не нужна территориальная оборона на фронте. На фронте нужны кадровые воинские части; профессионалы, прошедшие многомесячную подготовку, хорошо экипированные и вооруженные. Сколоченные из месяцами готовящихся профессионалов. Умеющих не просто жать на гашетку или курок автомата, но и знающие тактику, понимающие, что такое слаженная работа в составе подразделения. Наученные не только отсиживаться в блиндажах под бомбежкой, но и вести наступательные операции.
Это должны быть реальные боевые части. Когда я вижу, что там-то и там-то стоит батальон теробороны, я понимаю, что этот участок у нас фактически никем не защищен.
- Что, настолько плохо воюют?
- Да нет, некоторые воюют прекрасно. Есть подразделения территориальной обороны, которые отлично себя зарекомендовали. Я говорю о ситуации в целом. — Они плохо вооружены, у них нет, как правило, боевой техники, отсутствует слаженность… Половина бойцов может иметь автоматы калибра 5,45; другая половина — 7,62. Какими патронами они будут пользоваться? Вообще, эти батальоны на фронте — нонсенс. Они должны охранять и оборонять свои поселки и города по месту жительства. На войне нужны профессионалы. Надо создавать новые кадровые воинские части, а не латать дыры в обороне партизанскими отрядами…
- О всем, что вы сейчас рассказываете, население если и знает, то смутно, в очень общих чертах. Как объяснить жителю тыла, что на самом деле происходит на фронте? И как донести до него, что такое война?
- Чтобы понять войну, надо быть на передовой. Телевизор, интернет дают только самое общее представление. Заявления СНБО не дают ни черта… Войну можно прочувствовать лишь на передовой, в боевой обстановке. Тогда наступает то, что у нас принято называть «разрывом шаблона». У меня такого разрыва давно нет, но к некоторым вещам я до сих пор привыкнуть никак не могу.
- Например?
- Например, ситуация на 31-м блокпосту, когда приехал подбитый грузовик с телами наших пацанов, которые погибли по дороге на 32-й пост. (На той дороге до сих пор лежат 30-50 трупов наших солдат, которые никто не забрал и о которых не сказали по телевизору). И вот на этом грузовике, с пробитыми колесами ребята с 32-поста привезли обратно приблизительно 8-10 тел. «Приблизительно», потому что от большинства тел остались только куски. И когда перегружали эти изуродованные, порванные, сгоревшие тела, из них на асфальт сыпались килограммы опарышей, их там сгребали даже не вениками, а совками… По ним ходили журналисты, искали живых героев и задавали одни и те же вопросы: «Скажите, а что говорит ваше начальство? Когда будете выходить из окружения? Что делается для разблокирования поста?..» Спрашивали у бойцов, которые не ели, не пили… По телевизору этого не показали, и обыватель этого не знает. Не чувствует. Он знает: привезли тела. Он слышал: блокпост в окружении. Он уверен, что начальство решает проблему… А что это за тела, как и почему погибли эти люди, кто виноват в их гибели — все это осталось за кадром. Вот это реальная война: когда трагедия одного человека, одной, двух, трех, шести и более семей превращается в цифры статистики и несколько килограммов опарышей…
 
 
 

Читать полностью здесь: IPnews

---

---